* * *
Господь о наших знает неудачах,
Которые на нас идут гуртом.
Он видит, как мы злобствуем и плачем.
Дает оценку, место даст потом.
* * *
Вдруг нас посещает робость,
Предчувствие худших дней,
Привычная жизни роба
Обещанных благ милей.
Мы ненавидим и любим
По мере пути длины.
Мы люди, мы просто люди –
Из страха, надежды мы.
* * *
За нас с тобой Христос распят,
Мы это смутно понимаем,
За миф, за сказку принимаем,
Считая: здесь никто не свят.
Дороже хлеб нам и вино,
Близки постельные успехи,
Ужасно временны потехи,
Беды неодолимо дно.
* * *
Мне попросить ужасно трудно,
Голодным лучше лягу спать.
Мне больше нравится округлость,
Углы мне вовсе не под стать.
Меня развинчивают склоки, —
Уйду, но все в ушах звенят.
А кто-то говорит: «Жестокий,
Холодный...» — это про меня.
Вы слушайте: не то наскажут,
Про середину, про края.
Я не хочу тащить поклажу,
Тем более, если не моя.
* * *
В купавках весь прибрежный луг,
Старуха-туча набежала,
И молния вонзила жало,
От грома пробежал испуг,
Взъярился ветер-травопас —
До беспокойства очень падкий.
Во всем свои есть недостатки,
В великом тоже, как и в нас.
* * *
Ветром не обласкает
Тополя глянец листьев,
Как рисунок наскальный
Вечер тревогу высек.
К сердцу забит распадок,
Гуще туман низины.
Скоро пора листопада,
Скоро отлет журавлиный.
* * *
Скроен по одному шаблону,
Сшит из одного материала,
В одну атмосферу уронен,
Как всем — одной жизни мало,
Общие хлещут метания,
Общей иду дорогой,
Общим терзаюсь желанием,
Общей горю тревогой.
* * *
Прямые волосы дождя,
И полдень состоит из линий,
Машин с потоками вражда,
Примчался в город летний ливень.
Листву неистово штормит…
Жизнь переменами богата.
Дождь самый шумный отшумит,
И тучи уползут куда-то.
* * *
Ветер куда-то мчится,
Елей качнулись отроги,
Пыли летит колесница,
В поле свернула с дороги.
Мчится лазурь очумазить
Рыхлое это тело тело...
Мы не срываемся разве,
Если всё надоело.
* * *
Блестит река за травами,
Низин обсохла слизь,
Опять душа отправлена
В безоблачную высь.
Пусть насладится музыкой,
И солнечным вином.
Подольше пусть побудет там,
Чтоб помнить о былом.
* * *
ЗнАчимей холод иль пламя?
Вязнет вопрос в голове.
Вечно они с нами
Эти стихии две.
Что возносить можно? —
С чем поделить близь?..
На грани огня и мороза
Наша покоится жизнь.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Оцените произведение:
(после оценки вы также сможете оставить отзыв)
Поэзия : Стыд- - Eduard Schäfer Я не упоминал в страничке знакомства со мной, что моя христианская
жизнь была похожа на скалистые горы, где всё и прекрасные вершины и
смертоносные расселины.
Так получилось, что момент своего " обжигания " я не осознал, считая,
что это Бог меня оставил...
В общем, я оказался,как бы не было мне больно это писать, в тюрьме.
Мне дали 6-месяцев, из которых я отсидел, по милости Божией только
3 месяца. В момент моего заключения я всё осознал, понял все свои
ошибки, а самое главное я ещё крепче полюбил Бога.
У меня было много знакомств с заключёнными, я честно им рассказывал
о себе и моих отношениях с Богом,после этих бесед многие стали тянуться к Богу, к поиску истины...
Однажды, будучи уже долгое время на свободе, я поехал с братьями
отвозить одного гостя в другой город, в тот в котором я сидел, не
заметно для себя ,я оказался в районе , который прославился своей
преступностью. Мы вышли из машины, чтобы проводить брата до дома,
на какое-то время мы остановились и краем глаза на углу улицы, который
оказался "точкой" я увидел, парня с которым был в одной тюрьме,
он был "дилер". Он стоял, вид его был измучен, он смотрел в мою сторону, ища моего взгляда, видно, что он хотел со мной поговорить,
но я молча отвернулся, потом мы сели с братьями в машину...
Приехав домой я открыл Слово Божие, мне открылись вышестоящие места песания, я упал на колени долго рыдал и каялся.
Я был много раз в том городе, в том районе, но того человека я больше
не видел, и если бы Господь дал мне вновь с ним встречу, подойдя к нему, в первую очередь я бы сказал:" Прости меня, Гена..."